Николай Иванович Гнедич

Годы жизни: 1784-1833.

Русский поэт, главным творческим итогом жизни которого можно по праву считать блестящий, первый поэтический перевод «Илиады» Гомера.

Образование своё получил в Полтавской духовной семинарии и на философском факультете Московского университета. Служил в департаменте министерства народного просвещения в Санкт-Петербурге, а затем заведовал отделением греческих книг публичной библиотеки.

Прозаические сочинения Гнедича обнаруживают большое образование и вкус, а сделанный им перевод простонародных новогреческих песен замечателен по чистоте и силе языка.

Из оригинальных произведений Гнедича лучшим считается идиллия «Рыбаки», где имеется классическое описание петербургских белых ночей, цитируемое Пушкиным в примечании к «Евгению Онегину».

"Не так опасны удары друга, как поцелуи врага".

"Истину, как и детей, нельзя рожать без боли".

"... наша совесть нам и есть лучший судья".

Н. Гнедич

Биография, творчество

Родился 13 (2 по ст.ст.) февраля 1784 года в Полтаве.

Гнедич был сыном разорившегося мелкопоместного дворянина, образование же получил в семинарии: мать его умерла от родов, а отец сыном не занимался и постарался как можно скорее сбыть его с рук. В раннем детстве Гнедич перенес оспу, в результате лишился глаза. Способности его рано обнаружились, и после семинарии Гнедич поступил в Московский университетский пансион, где выделялся неутомимым трудолюбием. Но неожиданно юноша бросает университет и, переехав в Петербург, живет на нищенский заработок канцелярского писца. Лишь через девять лет, когда уже известный поэт получил место в Публичной библиотеке, его материальное положение улучшилось.

Итак, дворянин по происхождению— по воспитанию и образу жизни Гнедич был разночинцем и сам себя разночинцем ощущал. Это сказалось еще в Москве: он хотя и познакомился с литературной «элитой» своего поколения — В.А. Жуковским, братьями Тургеневыми и другими членами Дружеского ученого общества, но в их круг не вошел. В Петербурге он тоже не сразу смог сблизиться с именитыми (в большинстве своем чиновными) литераторами с Державиным во главе. Там, правда, существовало еще Вольное общество любителей словесности, наук и художеств, настроенное демократически. Гнедич печатался в близких к нему журналах, но членом общества не был. Так с самого начала он поставил себя вне литературных партий.

Такую позицию он сохранил и на всю жизнь. Ни архаисты — члены «Беседы любителей российской словесности», ни арзамасцы его своим не считали. Большинство членов «Арзамаса», правда, уважали Гнедича, а Батюшков был его ближайшим другом. В 1811 г. именно будущий арзамасец С.С. Уваров подал ему мысль о переводе «Илиады» гекзаметром (до того Гнедич пытался перевести ее александрийским стихом). Но позднее гекзаметры Гнедича жестоко высмеивались на заседаниях общества, и арзамасцы причисляли его к «халдеям» — беседчикам. Членом-сотрудником «Беседы» Гнедич некоторое время был, но в действительные члены его не приняли.

И как поэт Гнедич был одинок. Он дебютировал сочинениями тираноборческими— переводом «Заговора Фиеско в Генуе» Шиллера, стихотворением «Перуанец к испанцу». Такая линия в начале XIX в. связана прежде всего с писателями прошедшего столетия — Княжниным, Державиным, Радищевым. Но уже в первых своих опытах, а чем дальше, тем больше, Гнедич использовал и достижения школы Жуковского, которую тогда воспринимали как чисто интимную. Архаическая школа в 1800-е гг. называлась петербургской; карамзинская же, элегическая— московской. Но Гнедич не стал ни «петербуржцем», ни «москвичом», и в глазах некоторых современников — при всем своем авторитете — до конца дней оставался чудаком и провинциалом. Гнедича можно назвать «умеренным архаистом», и если кто и был к нему близок, то это такие же одиночки, стоявшие в стороне от литературных групп, — например, М.В. Милонов или Н.Ф. Грамматик.

Одиночество сделалось жизненной его позицией. Как многие талантливые люди, прошедшие через нужду, Гнедич был весьма высокого о себе мнения. Это многих отпугивало, а его высокопарная манера выражаться («Он как бы говорил гекзаметрами», — вспоминал П.А. Вяземский) казалась смешной. На какое-то время он, правда, нашел хоть и немногих, но преданных друзей. Однако судьба почти всех их сложилась трагически: Батюшков сошел с ума, декабристы А.П. Юшневский (друг Гнедича с семинарских лет) и Никита Муравьев были сосланы на каторгу. Безвременно скончался Дельвиг.

Уединенным был и его главный труд, и здесь мы сталкиваемся с противоречием. Верность гражданским идеалам молодости Гнедич сохранил навсегда. В 20-е гг. он — один из первейших сочувственников борьбе греков за освобождение. Но сам он считал себя не столько поэтом, сколько филологом. Конечно, переводчик «Илиады» филологом не мог не быть — причем не только филологом-классиком. Гнедичу-переводчику пришлось еще много работать и как исследователю русского языка, в частности, почти неизученной в то время диалектной лексики. Следы этой работы видны в переводе и «Илиады», и «Сиракузянок» Феокрита.

Казалось бы, трудно совместить гражданственность поэтической позиции с кабинетными учеными занятиями. Ключ к пониманию этого противоречия дает поэма «Рождение Гомера». Сюжет ее таков: Зевс дает клятву богине Фетиде, что дела ее сына Ахиллеса вечно будут жить в потомстве. Проходят века: Ахиллес забыт; Фетида в отчаянии. Тогда к ней является Зевс и на некоем безвестном острове показывает младенца Гомера, а затем прорицает его судьбу. Это и есть главное место поэмы. Во-первых, песнопения Гомера, пример воспетых им героев воодушевят героев будущих (т. е. современных Гнедичу) времен.

Во-вторых, нет сомнения, что Гнедич соотносил собственную судьбу с легендарной судьбой Гомера:

И будет он, слепец, скитаться в край из края.
Водимый бедностью за трапезы царей.
Единой спутницей его печальных дней.
И будет убежден он жизнию своей.
Что бедность—лучшее училище людей.

Бедность, уединенное страдание — постоянные темы оригинальной поэзии Гнедича. И если Гомер-поэз совершил свое великое дело по вдохновению, то он, Гнедич, воссоздаст его творение трудом, и этот ученый труд и будет его гражданским деянием.

И еще одно Гнедич вменял себе в заслугу — образование таланта великой актрисы Е.С. Семеновой. Он давал ей уроки декламации. Какова была его метода, мы в точности не знаем, но известно, что после его уроков игра Семеновой стала возвышеннее, патетичнее. Это было принципиально важно для Гнедича. Возвышенность, музыкальность декламации (утверждали даже, что он писал для Семеновой ноты) приближали в его глазах современный театр к греческому, обращенному ко всем гражданам, а не только к образованному обществу. Если как переводчик он воссоздавал Гомера, то как театральный педагог — древних трагиков.

Но искусство актера, слишком недолговечное, не могло утвердить славу Гнедича. Иное дело — «Илиада». Над этим переводом Гнедич трудился двадцать лет. «Илиада» вышла в начале 1829 г. Книга была издана в высшей степени «классично»: толстый том ин-кварто, веленевая бумага, строгое, но величественное оформление. Заставку, изображавшую героев поэмы, гравировал знаменитый Н.И. Уткин. Крупный шрифт и большие интервалы между строками усиливали впечатление монументальности. И этот перевод действительно стал памятником своему создателю. А через три года Гнедич, больной и одинокий (всего год оставался ему до смерти), издал сборник своих стихотворений. В них — то героических, то безысходно-мрачных, то возвышенным слогом воспевающих будничную жизнь (идиллия «Рыбаки»), то бурлескных — видно, сколь на самом деле не монументален был создатель памятника. Сборник открывается посланием «К моим стихам»:

Пока еще сердце во мне оживляется солнцем,
Пока еще в персях, не вовсе от лет охладевших,
Любовь не угаснула к вам, о стихи мои, дети
Души молодой, но в которых и сам нахожу я
Дары небогатые строго-скупой моей музы,
Которые, может быть, вовсе отвергла б от сердца
Брюзгливая старость, и кажется, что по заслугам
(Но кто на земле не принес самолюбию дани),—
Спешу, о стихи, вас от грозного спасть приговора…
Но ежели дружба найдет в моих песнях нестройных,
Хоть слово для сердца, хоть стих, согреваемый чувством…
Быть может, стихи мои, вас я сберег не к забвенью.

Такие стихи действительно не стоят забвения. И без этой скромной, но взволнованной самооценки была бы не вполне понятна сама «Илиада».

Н. Зубков
Памятные книжные даты. М., 1984.

(источник)

См. также:

Сайт, посвященный Н.И. Гнедичу

ВикипедиЯ

В библиотеке Мошкова

Стихи

Предлагаем также литературу по теме из фонда Канавинской ЦБС:

Произведения:

Гнедич Н.И. Стихотворения. Поэмы / сост. В.В. Афанасьев. - Москва : Советская Россия, 1984. - 224 с. - (Поэтическая Россия).

О жизни и творчестве:

1. Будницкий Б.Л. Вспоминаем Гнедича // Литература в школе. - 2004. - № 11. - С. 47-48.
2. Волков С. Собеседники : [И.А. Крылов и Н.И. Гнедич] // Литература-Первое сентября. - 2009. - 1-15 февр. (№ 3). - С. 4-5.
3. Колосова Н. Пушкин и Гнедич // "Минувшее меня объемлет живо". - Москва, 1989. - С. 24-27.
4. Поэты пушкинской поры : избранные стихотворения / сост. В. Орлов. - 3-е изд. – Москва : Детская литература, 1972. - 415 с. : ил. - (Школьная библиотека).
5. Проблема личности в поэзии декабристов // Гинзбург Л.Я. О старом и новом. - Ленинград, 1982. - С. 157-193.
6. Гнедич Николай Иванович // Черейский Л.А. Современники Пушкина [документальные очерки]. - Ленинград, 1981. - С. 54-55.