Александр Солженицын. "В круге первом"

Здравствуйте, друзья! Не знаю, как вас, а меня биография Александра Галича заинтересовала не менее его творчества. Для меня до сих пор непостижимо, как в жизни человека происходит крутой разворот от одного берега к другому. Соглашусь, что иногда для этого нужны события вселенского масштаба, глубокие личные потрясения. А иногда это происходит внешне незаметно, последовательно и вроде бы логично.

За что, скажите, любить Советскую власть человеку, чьих родителей раскулачили, отобрали дом, сверстники издевались, за то, что он носит крестик, верит в Бога, ходит в церковь. Решил стать таким, как все: надел красный галстук, потом стал комсомольцем, поступил в институт, началась война – пошёл защищать Родину. От пуль не прятался, за героизм на фронте был награждён. Но вот в личной переписке с таким же, как он, умным и опасно мыслящим другом позволил себе порассуждать об «искажении ленинской политики» сегодняшним руководством страны, причём, Вождя народов называл в этих письмах «пахан», как уголовного авторитета. Военная цензура зря хлеб не ела. Поэтому капитан Солженицын Александр Исаевич был арестован, лишён воинского звания и приговорён Особым совещанием к 8 годам исправительно-трудовых работ и вечной ссылке по той самой 58-й статье.

Да, сегодня мы будем говорить о творчестве Лауреата Нобелевской премии писателя Александра Солженицына. Скажу сразу и честно: поклонницей его таланта не являюсь, его гениальность и точка зрения на историю России для меня не бесспорны. Его торжествующий пафос обличения и нелюбовь к Советской России вполне понятны. Родина отказало ему в праве быть её сыном. 13 февраля 1974 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Солженицын Александр Исаевич за систематические действия, наносящие ущерб Союзу Советских Социалистических Республик, был лишён советского гражданства и выдворен за пределы СССР.

Действительно, быть изгнанным с родной земли – что может быть позорнее и страшнее? Разве только быть застреленным в подвале Лубянки без суда и следствия, или быть ликвидированным в автокатастрофе, или превратиться в овощ в психбольнице. Говорили бы мы сегодня о писателе Солженицыне? Но ему дали уехать туда, где приняли, обогрели, создали прекрасные условия для творчества. Потом было триумфальное возвращение в Россию. Поклонение, слава, государственные мужи и политические лидеры всерьёз советовались с ним: «Как нам обустроить Россию?» Меня не мог не волновать вопрос, за что был изгнан писатель? Что это за систематические действия, и какой ущерб нанесли они государству? Если выразиться образно, то Александр Исаевич Солженицын, как и Александр Галич, не просто переходил улицу на красный свет – он пережидал зелёный и ждал красного, чтоб ринуться наперерез потоку автомобилей: «Только посмейте не затормозить!» В несвободной стране он пытался жить, как свободный человек. Созывал пресс-конференции иностранных журналистов, писал письма в ЦК Политбюро, требовал сменить государственный курс коммунистического государства, марксизм-ленинизм заменить на православно-патриархальную идеологию, вместе с правозащитниками выходил на площадь Дзержинского. Вокруг его главного романа «Архипелаг ГУЛАГ» развернулся настоящий триллер. Лучшей рекламы ещё не изданному произведению власти не могли создать, как устроить охоту за рукописью. Обыски на квартирах тех, кто помогал писателю работать над романом, аресты причастных к «Архипу» (так конспирировали название романа) побудили Солженицына дать отмашку к публикации на Западе. После этого обратной дороги не было.

В другом своём романе «В круге первом» Солженицын приводит слова Герцена о патриотизме, они звучат из уст дяди главного героя Иннокентия, к которому он приезжает в деревню, чтоб узнать правду о своей семье:

«– Герцен спрашивает, – набросился дядя, наклонился со своим косым плечом (ещё в молодости позвоночник искривил над книгами), – где границы патриотизма? Почему любовь к родине надо распространять и на всякое её правительство? Пособлять ему и дальше губить народ?»

Дядя Авенир, интеллигент в пятом поколении, живет в деревне, кормится огородом, работать не хочет даже библиотекарем, потому что тогда надо хорошие книги ругать, плохие хвалить, молодые мозги читателей засорять. Его «фига в кармане» – старые газеты, которые он хранит, делая вид, что развесил от пыли, в каждом номере обличение власти рабочих и крестьян: «Пакт Молотова – Риббентропа», приветствие Сталина Гитлеру и одобрение фашизма. Форма его наивысшего презрения к быдлу, революционным матросам и пролетариату – неучастие.

«Что дороже всего в мире? Оказывается: сознавать, что ты не участвуешь в несправедливостях. Они сильней тебя, они были и будут, но пусть – не через тебя»,

– эти слова Иннокентий Володин прочитал в письме умершей матери к её подруге. Из других её писем и дневников он узнал, что её союз с отцом, революционным матросом, героем Гражданской войны – насилие. Она уступила, чтоб спасти семью и носила чужую фамилию, чтоб у сына было будущее. Сама же всю жизнь любила другого человека. Дядя Авенир подтверждает это. Он говорит Иннокентию, что эта публика всегда любила лакомиться барышнями из хороших семей, его героический отец такой же. Он же объясняет, что государство рабочих и крестьян всегда практиковало насилие не только в общественной, но и личной сфере жизни. Встреча с дядей укрепляет Иннокентия в правильности принятого решения.

Он дипломат, зять прокурора по особым делам, часто бывает за границей. Наряду со службой в посольстве он выполняет и другую тайную миссию, впрочем, как и другие дипломаты: встречается с агентами, передаёт информацию и деньги. Благодаря этой деятельности он узнал, что советская разведка на днях получит чертежи атомной бомбы от своего агента из Соединённых Штатов. Иннокентий из телефонной будки на Арбате звонит в американское посольство и сообщает эту информацию.

Сегодня доподлинно известно, что Курчатов и его группа в создании советской атомной бомбы использовали данные, добытые у американцев советской разведкой. А если бы данных не было? Что ж, бомба всё равно бы была чуть позже, но обладание Советским Союзом смертоносным оружием не позволило американцам разговаривать с нашей страной с позиции силы в 50-е, когда у нас ещё воронки травой не заросли. Предатель ли Иннокентий? Для меня – да. Даже не углубляясь в рассуждения, возвращаясь к Герцену, попробуем посмотреть на его слова о границах патриотизма с другой стороны. Почему нелюбовь к правителям нужно переносить на Родину и её народ? Солженицын подробно рассказывает читателям, что теряет Иннокентий, когда решается на свой отчаянный шаг. Он представитель советской аристократии, его жена ни одного дня не работала, между спальным вагоном и самолётом они всегда выбирали самолёт, летали на лучшие курорты, когда большинство их сограждан даже не знали, что это такое, большую часть своей жизни они проводят заграницей, везде их ждут шикарно обставленные апартаменты, им доступна лучшая еда, одежда в самое трудное для страны время. Конечно, за это приходится платить ненормированным рабочим днём. Ночью не спать, потому что может позвонить «сам», который приучил всю страну к своему режиму. То, что Иннокентий будет арестован, нет никаких сомнений. Солженицын рассказывает о нескольких днях страха, моральных страданиях Иннокентия и сожалении о содеянном. Он, как спасения, ждёт командировки в Нью-Йорк, представителем в миссию ООН, назад в Союз возвращение не планирует. Он собирается уехать без жены, прекрасно понимая, как изменится ее жизнь после его бегства. Его тестя-прокурора и всех родственников ждут не лучшие времена. Иннокентий разоблачён благодаря уникальному изобретению – идентификации голоса, которое создали гениальные учёные – зеки из подмосковной шарашки Марфино:

«Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался – куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад. Но совесть возрожденца не могла примириться, чтобы светлоумных мужей смешать с прочими грешниками и обречь телесным пыткам. И Данте придумал для них в аду особое место».

Это и есть первый из кругов ада Данте.

Собранные из всех лагерей гениальные учёные воплощают в реальность фантастические изобретения, которые помогут тем, кто их посадил, ещё лучше следить за ними и ещё больше сажать. Учёным созданы все условия. Эта тюрьма – почти рай. Зэкам полагается белый хлеб, сметана, сливочное масло. Шарашка удобна государству. На воле невозможно объединить столько гениев в одной структуре, отлучить их от всего, кроме науки. Не все жёны способны ждать. Но те, кто ждут, поражают своей самоотверженностью. Одно свидание на полчаса за пять лет. Нельзя поцеловать, даже взять за руку, прикоснуться.

Заключённые по-разному относятся к своей участи. Лингвист Рубин не потерял веру в идеи коммунизма. Он пишет философский труд о гражданских храмах и азартно работает над своим изобретением, которое поможет узнать человека по голосу, как по опечатку пальца. Герасимович отказывается работать над микроскопическим фотоустройством, которое можно вмонтировать в дверной косяк. Он не хочет, чтоб людей сажали – довольно того, что его посадили и разлучили с женой. Решение не сотрудничать с советскими спецслужбами принимает и Сологдин. Он сжигает уже готовый чертёж. Его пытаются купить, обещают досрочное освобождение. Он сможет выйти за ворота шарашки, сесть в автобус, поехать в Москву, всего полчаса – и дома. А уже через пару месяцев отправиться на море в отпуск. Какую силу духа надо иметь, чтоб отказаться? Всех непокорных или неугодных отправляют на этап в обычный лагерь. Среди таких людей Нержин. У него говорящая фамилия. Тот, кого не может разрушить ржавчина, коррозия. Его зовут Глеб – глыба, камень. Не сдвинешь, будет стоять на своём.

Солженицыну самому пришлось узнать, что такое шарашка. Он через это прошёл и хорошо знал эту тему. Поэтому роман не разочаровывает. Кроме всего прочего, хороший внятный язык, правильная русская речь. Прочтите «В круге первом» – мне бы очень хотелось узнать ваше мнение об этом романе! Поделиться им вы можете в комментариях.

Ольга Кузьмина. 6 ноября 2023 года