Болшевская коммуна

Трудовая коммуна ОГПУ №1 была основана в 1924 году недалеко от станции Болшево Северной железной дороги (27 км от Москвы) на территории ведомственного совхоза в селе Костино. До революции здесь находилось имение предпринимателя Крафта с большим домом, пахотными землями, яблоневым садом, оранжереями и теплицами. Благоустроенная усадьба была полностью подготовлена к приему первых коммунаров.

Возникновению коммуны способствовала широко развернувшаяся кампания по борьбе с детской беспризорностью. С самого начала Первой мировой войны в стране неуклонно увеличивалось число сирот и беспризорных детей, что привело к резкому росту детской преступности. Революция и Гражданская война ускорили этот процесс. В начале 1920-х годов проблема массового скопления беспризорников в больших городах, главным образом в Москве, требовала принятия радикальных мер. В 1921 году была создана Комиссия по улучшению жизни детей (Деткомиссия при ВЦИК) во главе с председателем ГПУ Ф.Э. Дзержинским. С этого момента борьба с беспризорностью и детской преступностью в СССР стала возлагаться на правоохранительные органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-МВД.

В 1920-е годы Советское государство проводило гуманную политику правовой и социальной защиты детства: специальным декретом исключалась уголовная ответственность подростков до 17-летнего возраста, для этой же категории правонарушителей упразднялись суды и тюремное заключение. Повсеместно были созданы принципиально новые воспитательные учреждения, в которых несовершеннолетние преступники получали общее и профессиональное образование, обучались квалифицированным видам труда и становились полноценными гражданами своей страны.

К учреждениям подобного типа относилась и Болшевская трудкоммуна. Первоначально к ней были приписаны 18 подростков в возрасте от 13 до 17 лет. Позднее численности коммуны была увеличена путем приема юных правонарушителей из Бутырской тюрьмы, а также из трудового лагеря на Соловках. К 1936 году в коммуне жили и работали уже 5000 человек. С притоком людей в Болшево развернулось масштабное строительство, и вскоре коммуна превратилась в отдельный город с собственными фабриками, магазинами, яслями, школами, техникумом, кинотеатром, библиотекой, радиостанцией и больницей.

Обязательным условием приема правонарушителей в коммуну было соблюдение следующих требований: отмежевание от прошлой жизни (разрыв всех контактов с бывшими «дружками»), отказ от алкоголя, наркотиков и азартных игр, готовность трудиться, участвовать в самоуправлении, соблюдать дисциплину.

С1927 года в коммуну наравне с юношами стали принимать и девушек. Вместо обязательных 2-3 лет пребывания в коммуне, воспитанники создавали семьи и оставались в Болшево навсегда. Все коммунары были обязаны заниматься общественно-полезным трудом. Большинство из них трудилось на фабриках. В начале 1930-х годов в коммуне действовали три фабрики: трикотажная, обувная (спортивная обувь) и коньковая, выросшие из кустарных мастерских. Коммуна фактически обладала монополией на производство коньков и ракеток в СССР. Стимулом труда служила небольшая зарплата, которая начислялась по тарифной сетке от 1 -го до 5-го разряда (1-й разряд – 48 копеек, 5-й – 5 руб. 40 коп.). Позже оплата труда была приравнена к средней зарплате по стране.

Начальником коммуны был назначен сотрудник ОГПУ Матвей Самойлович Погребинский, другие ответственные должности заняли Сергей Петрович Богословский и Фёдор Григорьевич Мелихов – педагоги не по профессии, а по призванию. Именно они воплощали в жизнь гуманистические принципы, на которых жила и строилась коммуна: доверие к воспитуемым, свобода выбора и самоуправление.

Среди руководителей коммуны наиболее значительной фигурой был Матвей Погребинский. Он обладал педагогическим чутьем, талантом, умением разговаривать, слушать и понимать подростков. Горький в одном из очерков охарактеризовал Погребинского как «человека неисчерпаемой энергии и превосходного знатока мира “социально опасных”». Уникальный опыт деятельности коммуны «ликвидатор беспризорности» Погребинский описал в книгах «Трудовая коммуна ОГПУ» и «Фабрика людей».

Болшевская трудовая коммуна была исключительным явлением как по своему замыслу, так и по достигнутому результату, – вчерашние преступники смогли изменить свой образ жизни и стать полноценными членами общества.

К середине 1930-х в уголовно-исправительной системе СССР в отношении несовершеннолетних преступников произошли радикальные изменения: идея перевоспитания трудом трансформировалась в идею наказания трудом. Основным местом заключения юных правонарушителей становились трудовые колонии и исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа.

С 1937 началось постепенное свертывание деятельности всех трудкоммун, включая Болшевскую. В ходе этой операции была «проведена замена правонарушителей вольнонаемными рабочими и служащими». К1939 году «коммуны как воспитательные учреждения ликвидированы, а имеющиеся в них предприятия переведены на положение нормально действующих предприятий государственной промышленности».

Болшевская коммуна с первых лет существования была «витриной» достижений гуманного и научного подхода ОГПУ-НКВД к перевоспитанию малолетних правонарушителей. Для реализации идеи «перековки» беспризорников с преступными наклонностями в строителей социализма государством делалось все возможное. Поддержка государства вылилась в мощное финансирование и привлечение к воспитательной работе блестящих педагогов, известных деятелей искусства, спорта, науки и культуры.

В коммуну были приглашены: пианист А.Г. Двейрин, композитор Д.С. Васильев-Буглай, хормейстер С.И. Сахаров, артистки Большого театра – оперная певица Е.И. Збруева и балерина В.И. Мосолова, художники В.Н. Яковлев и П.М. Шухмин, военный дирижёр Л.И. Розенблюм, тренер спортивного общества «Динамо» М.И. Гольдин и другие. С их помощью организованы хоровой, театральный и литературный кружки, радиокружок, изостудия, духовой и струнный оркестры, многочисленные спортивные секции. О творческих успехах коммунаров заговорили в прессе. Восторженные рецензии стали откликом на концерты и выставки «болшевцев», проводившихся на лучших площадках Москвы.

В 1931 году на экраны страны вышел первый советский звуковой фильм Николая Экка и Александра Столпера «Путёвка в жизнь». Сценарий кинокартины был основан на истории Болшевской трудкоммуны, а прототипом одного из главных героев, которого играл Николай Баталов, являлся М.С. Погребинский. Натурные съемки проходили в Болшево, и многие коммунары снимались в массовке. Фильм имел оглушительный успех не только в СССР, но и за рубежом. В 1932 году картина была удостоена Гран-при на I международном кинофестивале в Венеции. Слава о коммуне прогремела на весь мир.

Интерес к грандиозному социальному эксперименту со временем только возрастал.

В 1930-е годы Болшево регулярно посещали иностранные гости. В числе гостей были: Бернард Шоу – выдающийся писатель и драматург, известный своими социалистическими взглядами, леди Нэнси Астор, первая женщина-депутат Палаты общин английского парламента, французские писатели-социалисты Андре Жид и Анри Барбюс, датский физик, Нобелевский лауреат Нильс Бор и многие другие. Гостей знакомили с бывшими ворами и грабителями, а ныне – деятельными и целеустремленными молодыми людьми, отдающими все свободное время творчеству и спорту.

Настоящей знаменитостью в коммуне был Василий Маслов, которого привела в Болшево бытовая неустроенность, а не уголовное прошлое. Его «правильное» социальное происхождение и мощный талант способствовали формированию образа «идеального» коммунара, чьи успехи преподносились исключительно как результат советских методов воспитания. Для поддержания образа «талантливого самоучки», воспитанного новой системой, Василию Маслову приходилось скрывать наличие основ профессионального художественного образования. При этом важно отметить, что творческая атмосфера, прекрасная организация деятельности коммуны, повышенное внимание международной прессы и общественности, покровительство влиятельных людей создали уникальные условия и позволили в полной мере раскрыться таланту художника.

В коммуне Василий Маслов занимался в изостудии под руководством разных педагогов и, вероятно, испытывал влияние каждого из них, но не ограничивал себя каким-то одним стилем или направлением. Некоторое время в студии преподавал Василий Николаевич Яковлев, мастер живописи и реставрации, стремившийся соединить «стиль старых мастеров с программой соцреализма». Вначале 1920-х годов Яковлев примкнул к Ассоциации художников революционной России, наиболее точно отвечающей его взглядам «воинствующего реалиста». Возможно, что увлеченность Яковлева классическим искусством нашла живой отклик у молодого художника, и он собрал альбом репродукций произведений европейской живописи XVII века.

На протяжении всего периода жизни в коммуне Василий Маслов постоянно обращался к портретному жанру. Его моделями чаще всего становились члены семьи и люди из близкого окружения. Сохранилось более двадцати портретов разных лет. Часть из них стилистически близка графике Юрия Анненкова (1889-1974). Анненков – блестящий портретист и книжный иллюстратор, ученик французских символистов Феликса Валлоттона и Мориса Дени. На родине и за рубежом он прославился, создав галерею портретов деятелей искусства Серебряного века.

Каминский Эмиль Петрович (1904-1937) родился на Украине, в Елисаветграде. Когда мать умерла, а отец ушел на войну, Эмиль оказался на улице. Бродяжничал, занимался мелкими кражами. Во время гражданской войны записался добровольцем в Красную армию, но был отпущен как малолетний. Перебрался в Москву и попал в шайку фальшивомонетчиков. В 1925 арестован и приговорен к десяти годам лишения свободы. С 1926 в Болшевской трудкоммуне. В первые месяцы был назначен председателем бельевой комиссии, затем работал закройщиком на обувной фабрике, стал одним из первых ударников в коммуне. Получил среднее образование в техникуме коммуны, поступил в Кожевенный институт. Был членом редколлегии журнала «За коммуну», писал статьи. Эмиль Каминский – один из центральных героев книги «Болшевцы», а также герой повести Виктора Витковича «Куги жизни». В связи с десятилетием трудкоммуны награжден часами и почетной грамотой ЦИК ССССР. На момент ареста был помощником руководителя коммуны по воспитательной части. Был арестован и осужден в декабре 1937 по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян и захоронен на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1957 году.

Максимка – самый легендарный и загадочный воспитанник Болшевской трудовой коммуны. Фамилия отчество, происхождение не установлены. 1920-1921 года рождения. В среде коммунаров ходили слухи, что Максимка – сын героя поэмы Бориса Корнилова «Моя Африка». В поэме Павла Железнова «Один из моих друзей» – «сын буденовца-африканца, погибшего на войне». В коммуне появился в период с 1929 по 1932 гг. вместе с партией беспризорных детей. Максимка увлекался спортом, получил значок «Ворошиловский стрелок» лично из рук К.Е. Ворошиловав присутствии С.М. Буденного и А.М. Горького. В середине 1930-х вместе с другими коммунарами отдыхал в доме отдыха в городе Горьком. Запечатлен в документальном фильме «Возвращенная жизнь», снятом к 10-летию коммуны в 1935 году С.Д. Бубриком. Участник Великой Отечественной войны.

Маслов восхищался творчеством талантливого графика и приобрел издание, в котором воспроизводились его работы. Маслов, как и Анненков, укрупняет изображение и максимально приближает его к зрителю, придавая графическим портретам масштабность и значительность. Излюбленным становится и прием нарочитой незаконченности, когда лицо модели не прорисовывается до конца, а словно растворяется в плоскости листа, приобретая дополнительную выразительность.

Совсем иначе, в реалистических традициях художником трактован портрет «нэпманши». Перед нами собирательный образ эпохи, выражающий общее и индивидуальное. По силе художественной типизации этот портрет превосходит его другие работы.

Подлинного мастерства он достигает в «Автопортрете» (бумага, уголь. 1930-е). Скорее всего, это один из последних рисунков художника. И хотя Василию Маслову на тот момент немногим более тридцати, на портрете он выглядит старше своих лет. Художник, отбросив все несущественное, подмечает характерное и добивается монументальности образа. Портрет получает вневременное, общечеловеческое звучание. Его «Автопортрет» – размышление о миссии творческого человека и его месте в обществе, подведение итогов прожитого и предчувствие надвигающегося трагического конца.

1937-1938 годы вошли в историю страны как годы «Большого террора». На это время пришелся пик массовых репрессий: с июля 1937 по ноябрь 1938 было арестовано около 1 500 000 человек, из которых почти 700 тысяч были расстреляны, остальные отправлены в исправительно-трудовые лагеря.

Репрессии, имевшие сложную политическую мотивацию, были направленны против разных слоев населения. Наиболее заметными были аресты представителей советской элиты: партийных и хозяйственных руководителей, научной и творческой интеллигенции, военачальников. О многих из них писали в газетах. Однако основную долю репрессированных составляли крестьяне, рабочие и рядовые служащие.

В эти годы широкое распространение получил термин «враг народа», обозначавший человека, обвиняемого в антисоветской деятельности. Арестованных осуждали за «контрреволюционные преступления» по 58-й статье Уголовного кодекса РСФСР, которая предусматривала различные меры наказания. На практике в большинстве случаев применялись самые строгие из них: расстрел и лишение свободы на 10 лет с конфискацией имущества.

Для решения судьбы арестованных на местах создавались внесудебные органы – «тройки». Как правило, в их число входили нарком или начальник управления НКВД, секретарь партийной организации и прокурор. «Тройки» получили чрезвычайные права: они могли выносить приговоры и отдавать приказы об их немедленном исполнении, включая расстрел. Заседания «троек» часто проходили с нарушением судебной процедуры, без адвоката, дела не всегда обсуждались, согласовывались лишь сроки наказания.

Неотъемлемой частью политических репрессий этого периода были громкие показательные суды. В середине 1930-х в Москве прошли несколько открытых судебных процессов над бывшими партийными лидерами. В марте 1938 состоялся «Третий Московский процесс» над членами так называемого «Правотроцкистского блока». Среди обвиняемых были такие крупные политические фигуры как Николай Бухарин (1888-1938) и Генрих Ягода (1891-1938). В ходе следствия они признались в своих преступлениях: в организации террористических центров, имеющих целью свержение советской власти, убийство руководителей государства, реставрацию капитализма, осуществление актов вредительства, разрушение военной мощи СССР. Большинству обвиняемых был вынесен смертный приговор.

Политические процессы, проведенные в отношении видных советских деятелей, оказали непосредственное влияние на обстановку в Горьковской области.

Итогами работы областной парторганизации и органов НКВД в этом направлении стали многочисленные аресты партийных работников, директоров фабрик и заводов, руководящего состава железнодорожного транспорта, преподавателей вузов и т.д.

Попали под подозрение и все те, кто так или иначе был связан с фигурантами московских процессов. Матвей Погребинский, не дожидаясь возможного ареста, застрелился в апреле 1937-го. В предсмертном письме он связывал свое самоубийство с отрешением от должности и преданием суду Ягоды, под руководством которого он долгое время работал. После смерти Погребинского назвали «врагом народа» и обвинили в создании террористической организации. Директор художественного музея Алексей Иванович Преображенский, член партии с 1902 года, был арестован за троцкистскую и враждебную деятельность 9 мая 1937, а в январе 1938 расстрелян.

События 1937-1938 годов не обошли стороной и Болшевскую трудкоммуну. Учреждение, с 1933 года носившее имя Генриха Ягоды, после его ареста разделило участь многих близких к наркому. Органами НКВД было заведено коллективное дело о заговоре коммунаров против советской власти. По словам очевидцев, в 1937 году за три дня было арестовано по политическим мотивам более четырехсот человек. Оставшихся ребят, у которых не закончились сроки по уголовным правонарушениям, «увозили ночами «черные вороны» в старые места заключения – тюрьмы и лагеря».

Василия Маслова арестовали одним из первых, вслед за его известными покровителями (Николаем Бухариным, Генрихом Ягодой, Матвеем Погребинским), знакомством с которыми он гордился. Выдвинутые ему обвинения в террористических намерениях, в том, что он вел слежку за Сталиным и Ворошиловым, художник сначала отвергал, а затем «после двухчасового перерыва в ходе допроса, без предъявления дополнительных материалов виновным себя признал». 2 января 1938 года Василия Маслова расстреляли.

Жена Василия Маслова Муза, не подозревая о его смерти, в 1940 году написала письмо наркому внутренних дел СССР Лаврентию Берии в надежде облегчить участь мужа. Тогда близкие думали, что он «осужден на 10 лет к пребыванию в режимных лагерях без права переписки».

Даже после реабилитации художника в 1959 многие факты его ареста и гибели оставались неизвестными. В справке, выданной родственникам в 1960, сообщалось, что Василий Маслов скончался от острого воспаления почек в 1943. Только спустя годы семья узнала правду о судьбе родного человека.

Подготовка текста по материалам выставки и фоторепродукции Татьяны Шепелевой

Август 2019 - февраль 2020 гг.