Дмитрий Липскеров. "Пространство Готлиба"

Многие современные русские писатели, из числа так называемых элитарных и немассовых, бредят литературой XIX века и тщательно стилизуют свою прозу под стиль и слог того времени, ведь именно тогда русская словесность достигла своего пика. По крайней мере, так считается, и не только у нас, но и на Западе, где русская литература до сих пор ассоциируется с большой тройкой Толстой-Достоевский-Чехов. Так что примерить на себя одеяние классика – желание понятное и похвальное, к тому же его всегда можно прикрыть умными словами вроде «постмодернизм», «деконструкция», «литературная игра».

Другое дело, что стилизацию под XIX век надо оправдать. Скажем, действие «Записок Ларионова» Михаила Шишкина попросту происходит в позапрошлом веке – вот и оправдание. Некоторые писатели переносят действие в будущее, далёкое или не очень, где восстановлена монархия (XIX век у нас в первую очередь ассоциируется с царями): поздние произведения Сорокина, «Кысь» Татьяны Толстой. Другие же авторы создают альтернативно-историческую реальность. Сюда можно отнести «Укус ангела» Крусанова и «Пространство Готлиба» Дмитрия Липскерова. Но элитарные писатели, в отличие от массовых, конструируют свои миры без особой тщательности, порой нелогично и откровенно гротескно, во весь размах своей писательской фантазии.

«Пространство Готлиба» – как раз из этой серии. Действие происходит в России, где явно не было Октябрьской революции: здесь есть Санкт-Петербургская область, а расстояния меряют верстами, аршинами и вершками. И более того, совсем недавно Россия вела Метрическую войну, за право сохранить национальные единицы измерения – причём воевала почему-то с Грецией и Японией. И вот, спустя пять лет, мужчина и женщина, ставшие по вине этой войны парализованными инвалидами, начинают вести романтическую переписку по всем классическим правилам. У каждого – свои житейские проблемы. Анна Веллер находит возле дверей своей квартиры футляр с живыми человеческими руками – биороботами, которые выполняют все приказы хозяина. Вопрос только, что с ними теперь делать? К тому же Анне сильно портит жизнь влюблённый в неё сосед, бывший сапёр и откровенный маньяк. Евгению Молокану, пожалуй, приходится даже хуже, чем Анне: к нему под кожу забрался разумный жук-паразит, прирос к его нервной системе и теперь диктует Евгению свои условия…

Звучит слегка абсурдно? Поверьте, это лишь вершина айсберга здешнего сюрреализма. К историям Анны и Евгения добавляется история жука, в прошлой жизни бывшего российским императором по имени Аджиб Сандал (!), эти истории переплетаются самым причудливым образом, а в конце выясняется, что переписка героев – плод литературной мистификации (по меньшей мере, наполовину).

«Пространство Готлиба» обычно называют «постмодернистским романом». Не люблю все эти термины. Я бы назвал «Пространство» сказкой для взрослых – увлекательной, изобретательной, временами трогательной, временами – фривольной. Главное, она написана языком классической русской прозы XIX века. И это даже нельзя назвать экспериментом: как мы уже выяснили, подобным образом экспериментируют многие писатели. И повторю, ничего плохого в том нет. А что «жалеть о прошлом – дело рачье», как выразился классик уже XX века, так это вопрос отдельный.

Беда в другом. Читателя старой закалки, выросшего на русской классике, эта книга отпугнёт своим откровенным безумием и излишним вниманием к интимной жизни героев, любителям массовой альтернативно-исторической фантастики «Пространство Готлиба» опять же вряд ли будет интересно. Остаётся лишь прослойка тех эстетов, которые любят слово «актуальный»: актуальное искусство, актуальная поэзия и т.д. Эти эстеты любят везде искать глубинный смысл: Евгений Молокан срастается с жуком – это же отсылка к «Превращению» Кафки! Но «Пространство Готлиба» тем и хорошо, что в отличие от многих других постмодернистских произведений в нём есть не только многочисленные отсылки к другим книгам, но и сюжет, который держит до последнего. За восемнадцать лет, прошедших с момента выхода книги, «Пространство» растеряло всю свою «актуальную» шелуху и само стало своего рода классикой. Так что если всё-таки решитесь принять правила этой игры и доиграть до конца – не пожалеете.

Андрей Кузечкин. 21 августа 2016 года